сон
Странно, во сне почему-то было так смешно, а сейчас написала – и как-о несмешно…
Шаня, Шелтопорог и молодые деревца.
Обнаруживаюсь на холме, внизу лес, в другой стороне поселение – не то деревушка, не то посёлок. Весна времени зелёной дымки – волшебное время. Ещё думаю – а с чего весна, январь на дворе. Все времена волшебные, но весна - особенно магическое для меня – сгущающийся зелёный трепещущий туман в лесах, время тёплых весёлых ветров и стремительных перемен.
На холме большая роща молодых деревьев, там, где я стою – березняк, дальше разные ещё лиственные, знаю, что там, дальше есть дубки, совсем мальцы, мне по колено. Берёзы уже метра два, выпрастывают листочки. Вдруг вспоминаю, что ко мне сегодня должны приехать, а кто - и не помню. Иду домой, этот дом не соотносится ни с одним из мест, где я сейчас могу жить. Дом вижу очень детально, это двухэтажный домишко, второй этаж скорее мансарда и очень крутая лестница наверх. А дорога – сейчас вот сошлось – напоминает одно место под Питером, Гатчину.
Меж тем, пока иду, каким-то параллельным зрением вижу, что происходит в лесочке. Туда приехали журналистки, две штуки, и один оператор. Разъезжают по полю, которое поблизости, почему-то вспаханное (хотя весна, почему бы и нет). Снимают репортаж, вкапывают шаткие колышки. И одновременно с процессом съёмки вижу уже смонтированный репортаж – короткий, минут на 5. В этом репортаже временами одна из репортёрш - крупнотелая широколицая деваха с чёрными волосами до лопаток, на голове красно-зелёный цветастый платок повязан по-разбойничьи, - вдвигает лицо в камеру и изрекает что-то. Обставив кусок леска метровыми колышками, она вдвигается в камеру и, округлив огромные чёрные глаза, заговорщицки раздельным шёпотом говорит: «Вот так! Просто! Я могу! Получить! В собственность! Участок! Молодого! Леса!». Они смеются и наперегонки бегут вдоль опушки, оператор отстаёт с техникой, снимает их с уровня земли бегущими вдаль, в репортаж это не входит. Еще с минуту сомнительных фактов и видов лесочка и поля, в конце – опять разбойница, воровато оглядываясь: «И! знаете. На месте. Президента. Я. Знаю. Что. Бы. Я. Сделала.» И отшмыгивает вправо вниз из кадра.
Меж тем я дошла до дома, и гости уже там, почему-то расположились в соседнем доме, даже не знаю, чьём. Заглядываю – куча мужиков, человек 8, похожи на рыбаков или лесничих, очень разные – одни шумные, сыплют шутками, один тихий, худой и высокий белобрысый, аж светится, один топит печь, один рыскает по шкафам. В комнате им явно тесно, но на улицу никто не выходит. На втором этаже, на самом верху лестницы – дом похож на мой один в один, - сидит на корточках Шелтопорог, прихлёбывает чернючий чай из стакана, посмеивается и смотрит вниз. Завидев меня, улыбается, машет, дескать, привет. Но почему-то молча. Я отступаю назад, на улицу, несколько опешив от такого количества таких гостей.
Выхожу на дорогу, вдалеке вижу Шаню. Она бодро шагает в сторону домов, даже отсюда вижу, что улыбается. Дожидаюсь её, здороваюсь, она сходу – «где Валерка?». Указываю на дом. Шаня: «надо его покормить». Я – «не только его, там ртов десяток». Она мимо меня идёт в дом мой, открывает все шкафы и ящики, заглядывает. «Ну, что у тебя есть?». Я молчу. Она ищет и явно недовольна запасами провизии, что-то негромко говорит, посмеивается, я забралась на второй этаж и сморю в проём лестницы. Шаня вдруг останавливается с каким-то мешком в руках, смотрит на меня, но как-то мимо меня вверх, и говорит: «А смородину-то не посадили! Вот и не выросла!!». Молчу. «Ладно, что будешь есть?» - говорит Шаня. «Яблок хочу, но нет. Я схожу чуть позже.» - мне надо что-то сделать наверху, но я жду, не понадоблюсь ли Шане или когда она закончит ревизию и смогу начать готовить, хотя знаю, что запасы скудны. «Позже! Надо скорей!» - Шаня хватает рюкзак. – пойду в магазин. «да до города километров 50, через полчаса будет машина проезжать, подбросит» - отвечаю, к ней я и подгадываю поход в магазин.
Почему-то в поселении никого нет, дома есть, но все пустые. Огороды есть, но заброшенные много лет. В общем, провизии не особо. «Пфф! – фыркает Шаня, - да я уж вернусь к тому времени!» и выскакивает на улицу. Я спускаюсь и всё думаю, где взять яблок, почему-то знаю, что Шаня не привезёт а мне теперь нельзя уехать. Иду к мужикам. Они по-прежнему шумят, затеяли какую-то игру, не то карты, не то кости, не то ещё что. Валера на своём насесте сидит, потягивает остывший чифирь. Странно, думаю, холодный пьёт. В доме уже жарко натоплено, мужики меня будто не видят, я только сейчас понимаю. Валерка сверху смотрит и показывает рукой на живот, потом конструирует расстроенную физиономию, поднимает брови, опускает уголки губ, заглядывает в стакан и разводит руками – дескать, есть хочу, а нету. Я, так и не зайдя в дом, выхожу обратно на улицу. Шаня шагает обратно. Подбегает и радостно – «ну вот!» – прямо на крыльце достаёт добычу – банку с чем-то густым и тёмным, свёрток размером с буханку хлеба и треугольную коробку с тортом. Я озадаченно смотрю на всё это и потом на неё. Она улыбается и с таинственным видом начинает развязывать бечёвку на коробку с печатными зелёными кружевами.. открывает… а там.. торт в форме топора. Шаня жестом фокусника указывает на торт. Я не могу сдержать разочарование, но возглас «а яблоки..?» сдерживаю.
Шаня смешно бурчит, дескать, нчиего ты не понимаешь! Это самое то, что надо! Вот сейчас как они все обрадуются.. вот смотри. И идёт в дом, я даже не иду за ней, иду к своему дому. Слышу, что дверь «гостевого» дома открылась, а шума не слышно. Бреду домой, тем же параллельным зрением вижу, что дом почти пуст, мужики все подевались, Валерка допил свой чифирь и, распростёрши руки встречает Шаню. Он рад всему, и балке со странной жижей, и свёртку и особенно – торту. Они смеются, варят чай прямо на лестнице на малюсеньком костерке, режут торт.
Дальше я проснулась.
Странно, во сне почему-то было так смешно, а сейчас написала – и как-о несмешно…
