Живые встречи 29 сентября
Первый раз за месяц смог выбраться в лес, это уму не растяжимо. Жить возле леса и погрязнуть в досках и шурупах настолько, что некогда не только выбраться в лес, но даже поглядеть в его сторону.
Уже неделю стоит волшебная осень, тихо, солнечно, по ночам уже до -5 подмораживает, но днём +10.
Сегодня бросил все дела (которые никогда не переделаешь - чем больше делаешь, тем их больше становится), позвонил поставщику тёса, перенёс на завтра завоз двух кубов, и рванул с обеда в лес. Вот где жизнь! И сразу соскучившийся лес дарит мне удивительную встречу.
Тема эта называется «Живые встречи», и первым делом я встретил в лесу живой самолёт. Сам он, может, и не совсем живой, но кто-то подобный в нём наверняка сидит. И летит.
Сначала вообще думал, что комета.
Лес принарядился
В небольшом озерце барахтался Онуфрик
Вот его место обитания
Под сосной это Онуфриково озерцо и есть
А это живописное логово другого Онуфрика, но его сейчас нет дома
В средней полосе, наверное, осень ещё не вступила в свои права, а у нас уже. А когда будет уже там, то тут снегу наметёт по колено)))
Шиповника нынче тьма.
И не только шиповника. Дикоросов невиданное изобилие. Белые грибы росли полянами, от черники, земляники не видать было земли. Даже майник, эта занесённая в Красную книгу ягода, плодоносила так, что пора бы её оттуда выносить.
Урожаи в огороде невиданные, на всё без исключения. Природа как будто сошла с ума. Это тревожит, не быть бы какой беде.
Небо, как всегда, что-то там рисует само себе потихоньку, хошь – смотри, не хошь – иди дальше
Набрал я, на всякий случай, полведра боярышника на зиму посушить (маме от сердца), сижу на берегу Чулыма, завис в медитации, закаты завораживают
Батарейка в фотике села как раз на фотках заката, но я не расстроился, ибо пора было шлёпать в обратный путь.
И тут ко мне подходит Лиса…
Первым делом я впал в состояние ужаса – лисы теряют боязливость перед людьми тогда, когда больны сумасшествием, то есть бешенством. А энта ещё и норовит носом дотянуться до моего кирзового сапога! Ну, думаю, сейчас оттяпает полсапогом вместе с ногом, и сорок уколов в живот обеспечены, иначе сумасшествие гарантировано мне до конца жизни, впрочем, недолгой.
Но потом я быстро разобрался. Оказывается, это не взрослый зверь, а лисёнок-девочка. Она хромала на переднюю левую лапу, очевидно, где-то попала в беду.
Место, где я завис в медитации, лицезрея закат и одновременно перематывая портянки своих говнодавов, давно обжито рыбаками, о чём говорит кострище и мусор вокруг. Лисёныш, видать, приучился доедать за ними остатки пиршеств, тем более, что больная лапа не позволяет охотиться эффективно. Не исключено, что рыбаки её прикармливали, потому, что зверюга подошла ко мне совершенно безбоязненно, явно рассчитывая на подачку. Первый раз пришлось пожалеть, что не беру в походы еду.
Но и прикармливать диких зверей с рук – это не хорошо. Дикий зверь он и должен оставаться диким, такова его суть. У небоязливого зверя жизнь будет короткой, его в конце концов грохнет из ружья кто-нибудь ещё более дикий, каковых в наше время хватает с избытком.
Я вытащил из фотика батарейку, засунул её себе, простите, в рот, нагрев таким образом, до температуры 36,6 градуса (отвечаю) и смог сделать всего четыре снимка, после чего фотик сказал «курлы-курлы» и умер окончательно. А снимков можно было сделать сотню.
Чего она только не вытворяла – и на пенёк запрыгивала, и в ведро с боярышником нос засовывала, и ремни на рюкзаке грызла, и сапоги изучала. Можно было её даже погладить, но делать этого нельзя.
На обратном пути она сопровождала меня с полкилометра, прихрамывая рядом, как собачонка. И как после этого спокойно ложиться спать? Надо завтра идти её кормить, и послезавтра тоже идти кормить, и так пока нога не заживёт. Зимы здесь суровые.
А завтра привезут доски на стройку, будь она неладна.
