Удивительный, увлеченный человек описал историю своей дружбы с совятами.
Кстати, почти год назад я размещала его же ролик о наблюдении за сверчком.
Но эта история еще более захватывающая!
Четверо братьев
В 2009 году было особенное лето. Лето моей дружбы с совами. С четырьмя братьями, как я их называл. В округе в тот год было множество сов, от Песчановки, до самой Масловки. Сколько совиных тропинок я прошёл с фотоаппаратом, сколько DVD болванок записал потом отснятым материалом, я уже и не помню. Сбился со счёта. А сколько интересных и забавных случаев было! Диалог с совёнком в самом начале лета, когда я, обнаружив в лесу, близ Барж, юного птенца на ветках, неожиданно для самого себя начал подражать совиному писку, и совёнок охотно откликался мне, каждый раз наклоняя вниз головку, чтобы лучше меня рассмотреть. Один из «братцев» у дальнего привода, который ловил добычу, а затем смешно и трогательно кормил из клюва своего младшего брата, совёнка, пищавшего на ветках.
Но четверо братьев, были особенными. Я обнаружил их в соснах на берегу воронежского водохранилища. Стал каждый вечер приходить туда, наблюдать, как они, один за другим, вылезают из гнезда, осваиваются, смотрят на мир. А они наблюдали за мной. Большой брат, Супер Цыпа, Малыш, и Очень Мелкий Малыш. Как я различал их? Большой брат всегда держался чуть обособленно, сидел на ветках выше, чем остальные. К моему присутствию относился терпимо, но всё же иногда поглядывал так, свысока – мол, не забывай, кто здесь главный. Супер Цыпа был красавчиком, с очень чётким, беленьким лицевым диском, с блестящими пёрышками. Он больше других любил позировать, и всегда с интересом наблюдал за моей вознёй с фотоаппаратом. У Малыша был красивый лесной наряд из светленьких пёрышек, с орнаментом в виде коричневых ёлочек. Очень Мелкий Малыш любил забираться в берёзовые заросли, в самую гущу, и пищать там.
Даже когда они, уже избавившись от опеки большой совы, перелетели от гнезда на другую поляну, я без особого труда нашёл их. Наверное, свою роль сыграло моё ежевечернее присутствие возле их дома, когда они были совсем малышами – они перестали меня бояться, относились к моим каждодневным визитам спокойно, принимая их как должное.
Летом я не отправляюсь на водохранилище раньше восьми часов вечера. Из-за жары. Так было и в тот год. Я успевал дойти до Барж как раз к закату солнца, когда всё вокруг окрашено в оранжевые тона, а перегретый за день лес дышит таким жаром, что аж слезятся глаза. На полянке, где обитали мои Супер Цыпы, помимо сосен, рос густой лиственный подлесок, и полукругом, со стороны водохранилища, их покой охраняли берёзки. Лучи склонившегося к горизонту солнца, пробиваясь сквозь сосновые лапы, и ветви берёз, простреливали здесь сквозь пространство, как раз на уровне, где дневали мои совята. И в ещё не сгустившихся сумерках, но уже в сером, поблекшем воздухе уходящего дня, солнце играло красивыми отблесками на лесном наряде совят, просвечивало их крылья, когда они расправляли их, чтобы размяться, приготовиться к ночному вылету.
Изредка с водохранилища налетал прохладный ветерок, и тогда блаженству сов не было предела.
Знаете, как они разминаются, после дневного сна? Сначала «танцуют», чтобы дать разминку мышцам шеи. Разнообразные круговые и вращательные движения, которые при этом выделывают совы, очень напоминают причудливый танец, в положении сидя на сучке. Иногда при этом они ещё и что-то «напевают», и тогда это выглядит забавно вдвойне. Потом они чистят пёрышки крыльев, грудку, клювиками очищают коготки на лапках. Я видел, и снимал всё это. Чаще всего, видео, так как для меня самого тогда всё это было в диковинку. Они позволяли мне делать это. Супер Цыпа, третий по старшинству брат, иногда, очевидно, был дневным часовым, и сидел на сучке не в гуще, как остальные, а там, где была моя излюбленная позиция для наблюдений. Было очень забавно смотреть, как он любопытно выглядывал из-за ствола сосны, и наблюдал, как я снимаю других братцев.
Когда я переводил фотоаппарат на него, он либо начинал кокетливо прихорашиваться, поджимая одну лапку к груди, либо нарочно поворачивался ко мне спиной, словно дразнил, и на все мои просьбы повернуться, никак не реагировал. А однажды, один из братцев терпеливо ждал, сидя за моей спиной, пока я возился с фотоаппаратом, пытаясь сфотографироваться вместе с ним, чтобы совёнок тоже попал в кадр. К сожалению, тот кадр так и не получился, вспышка слишком ярко высвечивала меня на переднем плане, а совёнок оставался в тени.
Приняли ли они меня в свою семью? Мне конечно лестно так думать, но...мы ещё слишком мало знаем об окружающем нас мире, о природе. Мы только в самом начале пути. Нет, что-то особенное в наших отношениях, определённо, конечно, было. Я это чувствовал. Даже в самые отвратительные дни, когда начинала меняться погода, и я еле-еле доползал до водохранилища, после общения с совами, летел домой, как на крыльях, столько энергии появлялось неизвестно откуда. Даже, когда приходилось лазить по лесу в густых сумерках, и в полной темноте, выискивая их, этих маленьких чёртиков – а ночью, с торчащими перяными ушками, и светящимися в бликах вспышки глазами, они выглядели точь-в-точь как озорные чёртики, рассевшиеся на ветках! Но даже тогда, я испытывал совершенно необъяснимый восторг, подъём сил, и прилив внутренней энергии.
Только во время охоты, что-то отталкивающее появлялось в их оранжевых глазах, они словно говорили - когда мы охотимся, к нам не подходи! Но пару кадров мне всё же удалось снять, и во время охоты. Сначала в «прериях» - так я называл заросшую самосевом, обширную песчаную поляну на берегу воронежского водохранилища, в районе Старого порта, где раскалённые, высохшие травы и песок в августе пахнут по-особенному: летом, и одиночеством. Солнце ещё не успевало кануть за отрогами правого берега водохранилища, а прерии уже полнились криками моих совят. Они слетали с сосен, росших над песчаным обрывом, врезающимся в прерии со стороны леса. Они планировали, высматривая добычу, они ныряли в густые травы, полностью сливаясь с растительностью.
Выследить их в такие моменты было уже нелегко, практически невозможно. Завидев меня, недобро сверкнув оранжевыми глазами, они поднимались в воздух, унося добычу в вытянутых, длинных, страусиных лапах. Молодые охотники. Молодые охотники на закате. Мне запомнилась эта неповторимая песнь лета, и то чувство, когда я бежал по своим прериям с фотоаппаратом, уже забыв, что он у меня в руках, и зачем вообще, он есть. Я хотел быть одним из них. Только эта мысль стучала в мозгу, только это желание осталось в душе, раскинуть руки, как крылья, преодолеть, наконец, притяжение Земли…
Я тоже хочу сидеть на верхушке сосны здесь, в Старом порту, смотреть на свои баржи непостижимым, совиным зрением, и видеть то, что видите вы. Я хочу планировать вниз, в эти прерии, не ради добычи, а чтобы просто лететь, задевая, кончиком крыла высокие стебли медвежьих ушек. Я хочу лететь через всё водохранилище, дальше и дальше, догнать растворяющийся в закате прогулочный теплоход, да мало ли куда ещё…
Полистав в интернете материалы по ушастым совам, я узнал, что в конце лета совята, до этого державшиеся вблизи гнезда, разлетаются, и начинают вести каждый самостоятельную, взрослую совиную жизнь. Так оно случилось и с моими четырьмя братьями. Я чувствовал, когда начались эти последние встречи. Даже видеоролики на сайте, я так и называл, "Последние встречи с моими охотниками". Изменив своей привычке, они оставили охоту в прериях, и облюбовали небольшую треугольную полянку, между лесной дорогой, валом, заросшим крымскими соснами, и сплошной стеной леса с третьей стороны. Наверное, хотели получше подготовиться к надвигающейся осени, и холодной зиме, тренировались в разных местах, оттачивая охотничье искусство. Вели себя они всё более независимо, редко соглашались позировать мне, и редко возвращались к месту своей днёвки, где обычно спали, прижавшись к сучкам сосны, словно мягкие, пушистые комочки.
Конечно, иногда они ещё веселили меня, прыгая по земле, словно страусы, на своих мощных, длинных лапах, играя друг с другом, или пытаясь схватить клювом майского жука, или другую летающую мелочь. Иногда Супер Цыпа, дурачась, убегал пешком по песчаной дороге в сторону водохранилища, а я гнался за ним, включая на ходу фотоаппарат, чтобы заснять, как он будет хитро выглядывать из самосева, где спрячется. Иногда Малыш позировал мне, на разных излюбленных сучках, то поднимая, то опуская пёрышки своего пёстренького лесного наряда. Очень Мелкий Малыш тоже подрос, похорошел, их теперь трудно было отличить друг от друга – Малыш и Очень Мелкий Малыш стали похожи, не даром ведь, братья. Они больше не разговаривали со мной на своём совином языке, но в их глазах, каждый раз, во время наших последних встреч, можно было прочесть:
-Прощай!..
-Прощай, Брат!
-Ты снова остаёшься один…
-Но твоё одиночество, это лишь ещё один шаг к познанию всего того, к чему ты так стремишься…
Потом, во время своих прогулок по водохранилищу, я ещё долго заглядывал каждый раз на полянку, где отдыхали днём, на сосновых сучках, мои охотники.
И каждый раз пусто на душе становилось оттого, что закончилась наша дружба, и закончилось лето, но всё, наверное, приходит к неизбежному и закономерному концу.
Вот такая история моей дружбы с четырьмя братьями-совятами. В своём лесу я человек не чужой. Однако, могу ли с уверенностью сказать, что полностью свой? Каждую осень, я стараюсь гулять теми тропинками, которыми не ходил летом. Осень, загадочное время года. В лесу она интересна тем, что дразнит путешественников самыми разнообразными способами – например, листья на деревьях желтеют не равномерно, а словно вырисовывают причудливые силуэты, то людей, то животных, то пугающие, то манящие.
Брожу близ болотца, вглядываясь в отражения берёзок в воде, и в "отражения" всего леса, в более глобальном смысле. И чувствую, что даже в моём хоженом перехоженном лесу ещё столько тайн, что возможно, вся жизнь уйдёт только на то, чтобы чуть-чуть, мимолётно к ним прикоснуться...не говоря уже о том, чтобы понять и постичь их...
Метки: ЧЕЛОВЕК И ПРИРОДА, люди и совы, Совята
Взято на его блоге:http://my.mail.ru/mail/fe_castaneda/?from_commercial=18
