Движенье молекул в воздушной среде,
Движение капель в идущем дожде,
Движенье червя и полёт мотылька,
Движенье катящегося колобка,
И ласточек в небе круженье…
В движении жизнь! В движеньи!
Чуть-чуть проехали и встали,
И через час ещё чуть-чуть.
Ну что, челюскинцы, застряли?
Бесславно наш окончен путь.
Большой занозою в пространстве
Торчит Садовое кольцо,
И оскоплённый ветер странствий
Угарно веет нам в лицо.
Стоят Каширка и Варшавка,
И не вращается Земля,
И мент торчит, как бородавка,
Бессильным жезлом шевеля.
Вот дама с грустными очами,
Ей на работу позарез,
У бабы не было печали —
Купила баба «Мерседес».
Стоят «Лендроверы», стоят «Лендкрузеры»,
Как их унизили, как их обузили!
А в разных прочих «Опелях» томимся мы,
Нас тьмы и тьмы, нас тьмы, и тьмы, и тьмы.
И мусульманин, и крещёный —
Мы здесь застряли навсегда,
Кипит наш разум возмущённый,,
Как в радиаторе вода.
Кого винить? Дороги? Власти?
Себя? Судьбу? Свой драндулет?
Вербализуя наши страсти,
Мы кроем матом белый свет.
Летят над миром эти звуки,
И бедный Пушкин на Тверской
Печально слышит слово «суки»,
Поникнув гордой головой.
Ты, голубок, лети к моей любимой, суженой
И передай ей, что, мол, жив я и здоров.
Чтоб не ждала меня к обеду, да и к ужину,
И что, даст Бог, вернусь до холодов.
А нам лететь бы на просторах
Прекрасной Родины своей,
Без перекрёстков, светофоров
И хорошо бы без людей.
Но бредит радио в машине,
Что корабли стоят во льдах,
Что караван застрял в пустыне
И самолёты в облаках.
Застряли камушки в печёнке,
Застряли мысли в голове.
Я — лягушонка в коробчонке,
Хэч-бэк, затерянный в Москве.
Повешу завтра на гараж замки чугунные
И выйду в город, как простой абориген.
Не зря ж товарищ Каганович в годы трудные
Для нас, козлов, построил метрополитен! (с)
