Звонит вчера рано утром подруга-яростная грибница.
Говорит, звоню из лесу, грибы собираю.
Спрашиваю ее, как там лес, нравиться ли, какой?
Она отвечает, что лес любит любой, вот только все, знакомые ей леса, стали исхожены вдоль-поперек.
Это как, спрашиваю.
Трудно объяснить-отвечает подруга-но попробую. Лес стал вытоптанным, менее густым, похожим на парк, промежутки между деревьями увеличились, подлесок-кустарник исчезает, а от людей...их нет, а кажеться, что они есть, рядом и их много.
И это правда, я сама наблюдаю подобное. Знаете, бывает стекло, засиженное мухами, так и леса все чаще становяться, засиженными человеческим вниманием.
И совсем другое восприятие свидетельств проживания людей в диких местах.
Полусгнившие, но еще живые, дома, остатки заборов, лестницы и даже металлическая домашняя утварь, казалось бы, должна диссонировать с пространством дикого леса. А получаеться наоборот.
Все следы давнего человеческого присутствия организуют пространство так, что лес становиться теплее, ближе, становиться домом. Я как будто принимаю эстафету, продолжаю жизнь тех, кто жил здесь когда-то. И лес принимает меня так же, как когда-то принимал тех, других. Лес и все вокруг-река, камни, небо, земля принимают меня, узнают, потому, что они знают людей.
Знают людей, как не менее важную составляющую всего, существ таких же необходимых, как птицы-рыбы-звери.
Особенно впечатляют старые, оставленные-покинутые дома.
Но о них позже...
