Подумала сегодня о Саврасове. Читаю отрывки из воспоминаний о художнике. И душа радуется. И мечтает ощутить, потрогать, прочувствовать все то, о чем говорит художник. Ведь сейчас люди-то, даже творческие люди, не имеют такого подхода к творчеству. Забыто все.
" Мастерская Саврасова резко отличалась от других. В тех работали по
необходимости и по обязанности. Иногда зевали и скучали. Здесь не думали о
школьных наградах и отличиях. Здесь горячо любили искусство, работу,
увлекались до самозабвения.
Опоздать в мастерскую Саврасова было, однако, не трудно. С наступлением
весны работа там начиналась с петухами, как в деревне. Саврасов каждый день
приходил по-разному. Смотря по погоде. В туман и дождь позже, в солнце --
раньше. И все-таки успевали. Он умел вызывать в учениках такое же
беспокойство и нетерпение, каким был охвачен сам.
В одно утро, такое тихое, точно в этом мире люди не знали о ветре,
ворвался в мастерскую Алексей Кондратьевич. Он был в белой шляпе, сдвинутой
на макушку, в чесучовой паре, с подрамником под мышкой и ящиком с красками.
-- Дуб расцвел! -- воскликнул он, задыхаясь.
И сразу вся мастерская шумно поднялась, загремели передвигаемые стулья,
мольберты."
" -- Время-то, время-то какое! -- говорил Саврасов Левитану с нежностью в
голосе. -- Лови всегда весну, не просыпай солнечных восходов, раннего утра.
Природа никогда не бывает более разнообразной и богатой. Пиши ее так, чтобы
жаворонков не видно было на картине, а пение жаворонков было слышно. В этом
-- главное. В поэзии. А поэзию природы ты угадаешь тогда, когда полюбишь ее
всем своим сердцем. У тебя и глаза-то будут смотреть по-другому, когда
любовь их раскроет. Они станут большие, зоркие, всевидящие. Кому весной
грязно и сыро работать, тот не пейзажист, не художник, дрянь, мазилка,
ничего не чует и не понимает. Маляр в бархатной куртке. Искусству восторг
нужен. Нет его... искусство в картине такого художника не ночевало. Все
будет на месте, написано, нарисовано, хитрая и затейливая композиция, мысли
прут, а все-таки генерал без пяти минут. А в искусстве эти пять минут-то
самое важное. Левитан понимал его с полуслова, верил ему, любил своего
резкого и прямодушного учителя."
" И шел долгий теплый, солнечный день. На привале лежала груда верхней
одежды, работали в рубашках. Саврасов в жилете. Один Левитан не снял
пиджака, пряча под ним продранный локоть рубахи. Стояла какая-то особенная
тишина. Словно все вокруг затаилось и уж больше никогда не пошевелится.
Алексей Кондратьевич и Левитан не разлучались. Они ходили вокруг цветущих
дубов, точно около неведомого чуда. И Саврасов почему-то шепотом говорил:
-- Ты понимаешь всю мудрость природы... Не шелохнет... Нельзя... Она
охраняет цветение...
-- А когда дуб начнет отцветать, тогда будет непременно ветер, --
сказал Левитан.
-- Верно. Готовое семя понесет. И вырастут новые дубы, новые рощи. В
благостной этой тишине происходит созревание.
Они писали и рисовали дубы по одному, по два, над водой, на пригорке.
Левитан заглядывал в этюдник Саврасова. Алексей Кондратьевич недовольно
грозил кистью и сердито бормотал:
-- Ищи сам формы. Не подражай. Пускай будет у тебя хуже, но свое. Тем
же приемом работай, что и я, но по-своему. Глаз у каждого устроен различно.
Чувства одинаковые, общие, а все-таки с извилинками. Одно левитановское,
другое саврасовское. Вот эту извилинку и следует передать, воплотить в
красках.
И он заглянул в этюд Левитана и стал сердиться, фыркая и укоризненно
качая головой.
-- Очень плохо На что у тебя походит, например, эта ветка? -- Он
повернул кисть другим концом и показал. -- Эта сочная, темно-зеленая,
сверкающая веточка разве такая в натуре? Ты ее не молодыми листьями, полными
соков, покрыл, а свинячьими ушами вялыми. Штиль, спокойствие, зевота...
Ветка-то ведь не пахнет!
Левитан не соглашался. Алексей Кондратьевич вскипел, выругался, а потом
неожиданно сказал:
-- Впрочем, не тронь пока, не переделывай... Я посмотрю после. Работай
дальше. В целом, может быть, это станет на место или покажется лучше.
Левитан помолчал и заметил о легкой усмешкой:
-- В прошлый раз мы березы писали в Сокольниках, вы говорили, что я
ошибся...
-- А вышло, что я намазал, -- перебил Саврасов весело, -- ну, что же,
это бывает. Академики Саврасовы почем зря врут. Ты со мной никогда не
соглашайся, когда чувствуешь внутреннюю правду в своей работе. Я на тебя
нападу, а ты меня в сабли. Поединок так поединок. Ученик постоянно должен
ловить своего учителя. Кто только в рот смотрит, тот ничего и не видит.
Сколько ведь было примеров в истории искусств -- гениальные художники
учились у заурядных мастеров. Хороши бы были Рафаэли, Леонардо да Винчи,
Микеланджело, Тицианы и Рубенсы, если бы они цены не знали своим учителям.
Мастер всегда учится для себя, а не копирует чужое. Кто копирует, тот
пустышка, скорлупа от ореха, трещит, а мяса в нем нет."
