Потому как для поиска ЗНАНИЯ нужны не костылики-приборы, а развитое восприятие...
И вовсе нет!
Вы, как и Шелтопорог, помешаны на восприятии, а потому даже науку толкуете извращенно. Суть научного познания состоит не в создании костылей для искусственного расширения восприятия, а создания искусственных
ситуаций, чтобы затем проанализировать то, как природа/мир поведет себя в этих ситуациях.
Естественные ситуации, свидетелем которых можно оказаться случайно, в основной своей массе не годятся для научного познания из-за того, что содержат в себе слишком большое число неизвестных (параметров). А, как известно еще из школьной математики, задачи с большим числом неизвестных, как правило,
недоопределенены для того, чтобы их можно было решить. Подчеркиваю, что решение
недоопределенных задач является не просто сложным, а принципиально невозможным из-за избытка неизвестных! Например, в задачка "сумма двух слагаемых равна 100, требутся найти оба этих слагаемых" неразрешима, т.к. из-за своей
недоопределенности имеет бесконечное число решений. А реальные ситуации в мире, которым мы являемся свидетелями, на много порядков сложнее этой задачки, т.к. еще больше
недоопределены. Именно поэтому наблюдаемое/воспринимаемое не может быть объяснено по той же самой причине - таких объяснений может быть придумано бесконечно много.
В этом-то и вся суть! Истина в таких случаях не может быть выявлена, поскольку превалирование неизвестного над известным (то самое, что называется в математике
недоопределенностью) не позволяет отличить истину от лжи из-за того, что истинные и ложные объяснения одинаково не противоречат рассматриваемой ситуации. Такое положение вещей не означает множественности истин, а говорит лишь о том, что воспринимаемые/наблюдаемые данные не могут быть однозначно интерпретированы, вследствие недостатка у нас информации о
скрытых/ненаблюдаемых параметрах явления. Например, в какие бы микроскопы мы не наблюдали число 100, какие бы экстрасенсы его не мусолили, определить из каких слагаемых оно было получено, принципиально невозможно, т.к. информация о слагаемых после сложения была полностью и безвозвратно утеряна. А, стало быть, в сумме она попросту не содержится, что и не позволяет обнаружить в ней слагаемые сколько угодно чувствительным восприятием или приборными методами.
Ровно та же история происходит, когда мы наблюдаем/воспринимаем мир. Каждое явление в нашем мире содержит настолько огромное число скрытых переменных или параметров, что по наблюдаемой нами части их невозможно восстановить. А не восстанавливать тоже нельзя, т.е. без них задача объяснения воспринимаемого становится
недоопределенной, вследствие чего допускает множественность самых различных толкований, большинство из которых не имеют ничего общего с реальностью, хотя и дают непротиворечивое объяснение наблюдаемому. В этом и причина того, что сочинительство на основе воспринимаемого не только приносит мало пользы, но и приносит ощутимый вред тем, что люди оказываются в плену своих собственных ошибочных толкований, которые не могут в рамках восприятия быть уличены в неистинности. Именно по этой причине наши далекие предки, которые отнюдь не страдали недостатком восприятия, толковали мир фантастическим образом. Причина этого всё та же - невозможность истинного толкования воспринимаемого.
Так как же наука выкручивается из этой проблемы? А делает она это с помощью эксперимента. Эксперимент - это искусственная ситуация, в которой число участвующих сущностей сведено к минимуму, а параметры тех, которые в нем все-таки принимают участие, заранее
устанавливаются на заданные (т.е. известные) значения. Особо подчеркиваю, что эксперимент принципиально отличается от простого наблюдения/созерцания тем, что ставит задачу в окружении искусственно приготовленных (а, следовательно, известных) параметров, вследствие чего результат такого эксперимента имеет большие шансы быть истолкован однозначно.
Восприятие же человека в эксперименте не играет существенной роли. Результат, так или иначе, получается даже в отсутствии человека и может быть зафиксирован на каком-либо материальном носителе. А для удобства человека, пожелавшего с этим результатом ознакомиться, та информация может быть преобразована в отклонение стрелки, цифропечать, график на бумаге или экране монитора и др. Однако все это вторично и может происходить уже тогда, когда сам эксперимент давно закончился. Ну, а в более простых случаях, когда обработка готовых результатов эксперимента является рутинной операцией, такие результаты могут анализировать компьютеры, которые результаты своего анализа могут и не доводить до сведения/восприятия человека, а сразу принимать по ним определенные действия. Такова, например, система автопилота.
Я сейчас совершенно не стараюсь петь гимны робототехнике
, а стремлюсь только доступным языком объяснить, что наблюдение без эксперимента неспособно давать объяснения происходящим в мире явлениям, а делает из человека лишь сочинителя небылиц или охотничьих рассказов. Ни на что большее его наблюдения не тянут.
В этой связи дам и ответ Шелтопорогу, который не видит пользы в "выводах из выводов", отождествляя последние со спекуляций. Как было сказано ранее, научное знание состоит из двух последовательных стадий - постановки эксперимента и анализа его результатов. Причем, далеко не всегда экспериментатор и аналитик - один и тот же человек. Очень часто бывает (и это вполне допустимо!), когда происходит разделение труда, при котором эксперименты проводит один человек, а анализом данных занимается другой. При этом второго обычно называют теоретиком, хотя в общем случае это не так. Типичный тому пример - электродинамика Максвелла. А ведь сам Максвелл экспериментом почти не занимался, а знаменитые
уравнения Максвелла, положившие основу классической электродинамике, были обобщением экспериментальных работ Ампера, Эрстеда, Фарадея (преимущественно последнего). Вот только слово "обобщение" тут подкачало, а сказать толковее трудно. Услышав слова "обобщение", вы, вероятно, подумаете, что Максвелл результаты предшественников под одной обложкой свёл. Ничего подобного! Вот если бы участники этого форума вознамерились обобщить тему "Птицы во временах года", то из этого действительно получился бы фотоальбом или сборник рассказов. Обобщение же Максвелла было совершенно иного рода - им была построена теория, из которой результаты экспериментов Ампера, Эрстеда и Фарадея вытекали,
как следствия. Теория Максвелла объясняла результаты этих экспериментов тем, что все они логически следовали из логики этой теории. И, тем не менее, это была не подгонка теории под экспериментальный результат, т.к. вместе с тем та же самая теория предсказала еще многое из того, что экспериментом еще никто не проверял. В частности, эта теория предсказала существование электромагнитных волн, электромагнитную природу света, давление света и др. Понятное дело, что после создания этой теории экспериментаторы рванули проверять все возможные следствия из нее. И вот тут-то и обнаружили, что теория предсказала все правильно: не только были обнаружены все перечисленные эффекты, но и измеренные величины тех эффектов тоже совпали с теоретическими.
Так в чем же тут было дело? А дело было в том, что теория Максвелла отражала в человеческих понятиях (математике) истинное знание о реальности, тогда как работы его предшественников были в определенной мере наблюдениями за явлениями в искусственных условиях, позволяющим выявить простейшие зависимости между парой параметров (например, величины магнитного поля соленоида от силы проходящего по его обмотке тока). Здесь важно понять, что, несмотря на то, что экспериментальные наблюдения предшествовали созданию теории, сама теория в тех экспериментах не содержалась! Т.е. было бы совершенно неправильно делать вывод о том, что теории могут быть получены в результате наблюдений или созерцания.
Теории создаются всегда только в результате анализа! Однако для анализа нужны какие-то данные (т.е. предмет анализа), который и поставляет эксперимент. Можно заключить, что
наблюдение/эксперимент необходимы для создания теорий (т.е. знания о реальности), но сами по себе этого знания не содержат! Здесь
данные наблюдений/экспериментов выступают в роли условий задачи, которую требуется решить, а решает ее только аналитик, но не наблюдатель! Тем самым, предназначение нашего восприятия - постановка всё новых задач, а их решение всегда приходится на долю анализирующего разума. Люди же, которые ставят превыше всего восприятие, недооценивая аналитическую работу сознания, обречены на то, чтобы всю жизнь удивляться, без малейших шансов что-либо понять, а потому и вынужденны тешить себя небылицами и мистикой.
