МОИ ЖИВЫЕ ВСТРЕЧИ С ВОЛКАМИ (окончание)«Истребление волков — одна из главных задач охотников и охотничьих организаций Советского Союза, ибо волки являются страшнейшим бичом колхозного и совхозного животноводства. Они приносят колоссальный вред и охотничьему хозяйству. Вместе с тем волк — один из интереснейших объектов охоты. Охота на волков, как один из видов коллективной охоты, прививает охотнику ряд полезных в полевой обстановке навыков: охотничья разведка местности, выслеживание и оклад зверя, ориентировка в лесу, стрельба по быстродвижущейся цели, согласованность действий, дисциплинированность…»
Из инструкции для охотников по добыче волков (1980г.)
В конце охотничьего сезона на его закрытии, в феврале, Районное Общество Охотников и Рыболовов собрало всех своих членов на «общий обязательный сбор» по отстрелу Волков, уж «вчистую распоясавшихся» вблизи самого райцентра. Основным доводом к проведению такого крупномасштабного мероприятия явились указания лесников на Волчьи «разбои» в среде обитавшей здесь популяции Косуль.
«Моя» бригада, конечно же, не забыла пригласить на этот «фестиваль» и меня.
На этот раз мне была определена более активная роль, чем обычно – меня направили в загон на самый край его правого фланга. Как положено, меня снабдили и ружьём, почти настоящим – старой-престарой одностволкой с двумя патронами, пусть и холостыми!..
Ещё накануне по следам на лёгком, свежем февральском снегу было определено местонахождение тех «варваров-разбойников», которые до тла истребили здешних Косуль. Это место было обложено, как и полагается, красными флажками, цвет которых Волки воспринимают как цвет Огня, встречи с которым, по понятным причинам, они панически стараются избегать.
Хотя по справедливости надо сказать, что этот «оклад» был исполнен не по классическим охотничьим канонам, а с поправкой на местные условия. А если уж совсем быть точным – то всё было проделано с откровенной халтурой, с расчётом на многие «авось»… Оклад оказался разомкнут, да и то, что он перекрывал собой, составляло всего лишь треть требуемой длины стрелковой линии. За пределами «офлажённой» линии расставили разрозненные «стволы», зачастую не имевшие между собой визуальной связи.
И вот стрелки определены по своим местам. Загонщики тоже развезены по линии загона. По условному мягкому выстрелу ракетницей было дано начало всей этой завершающей охотничий сезон Кампании.
«Шумно шуметь» разрешалось только загонщикам, которые шли по центру загона. Но самым сильным шумом должно было быть всего лишь покашливание, иногда треск веток, специально обламываемых для этого, изредка не очень громкие словесные переговоры между собой, да, как само собой разумеющееся, неизбежный скрип снега под лыжами загонщиков. Фланговым же предписано было «молчать», только лишь в крайнем случае визуального обнаружения Зверя отдельными одним-двумя холостыми выстрелами или выстрелами в воздух попытаться завернуть Волков внутрь загона.
О мобилах в то время ещё никто понятия не имел, как и о минирадиостанциях… Так что об идеальной координации продвижения линии загонщиков можно было лишь мечтать. Каждый из нас шёл, как ему вздумается, лишь интуитивно ориентируясь на предполагаемое местонахождение соседа-загонщика.
Сам я шёл, ориентируясь на едва проглядываемый край леса – так мне было предписано. Так что мне было как-то всё проще и яснее. Центральные загонщики в этот пасмурный день иногда теряли своё генеральное направление хода, что приводило к некоторому сумбуру в проведении загона.
С линии загона в перепуге взлетали ВорОны, Сороки, Сойки, Рябчики, ВОроны и не очень многочисленная рать мелких Воробьиных. Все они получили в этот день свою дозу стресса.
Ну, а я раза три-четыре получал истинно глубокий стресс от нахождения среди зарослей леса крупных клочков шерсти, а иногда и костных останков Косуль, действительно убитых четвероногими Хищниками. На это указывали их многочисленные следы на местах разделки этих благородных Копытных…
Примерно через час со стрелковой линии донеслись вначале два выстрела, а потом ещё один. Тут уж активизировались центральные загонщики, устроив чуть ли не новогодний шумовой «концерт», правда, без цветового фейерверка. Затем всё утихло…
Я с некоторым сожалением подумал о как будто зазря убитом времени: ничего нового не увидел и не почерпнул, никакой пользы никому я не принёс своим участием в этом мероприятии. Но тут до меня донёсся какой-то странный, повторяющийся время от времени звук: как будто кто-то включал и выключал какую-то сирену – начало было низким, затем звук полз вверх и снова снижался до басов. Я никак не мог сообразить, что за машина могла воспроизвести такой звук, похожий на звук сирены воздушной тревоги? В этом звуке чувствовалась только именно Тревога!
Вот уже среди частокола деревьев показались и просветы заснеженного поля. Идти всё время я стремился мягко, именно такими шагами я начал выходить на лесную опушку. Приостановился, чтобы ещё раз послушать эту непонятную для меня «сирену» и определить её местонахождение. И тут я немного оторопел: на поле в семидесяти метрах от края леса и от меня стоял невысокий приплюснутый снегом к земле стожок прошлогоднего сена, наверху которого, как на пьедестале, стоял Волк с задранной вверх мордой, направленной в сторону леса, вовнутрь загона. Он вслушивался в лес, ожидая ответа на свой вой-призыв. Затем этот призыв он повторил, уже как будто специально для меня. У меня по телу пробежали мурашки, но не от страха, а от прочувствованного мною отчаяния Волчицы-Матери за Судьбу и Жизнь оставшихся внутри оклада детей.
Я решительно выступил из леса на заснеженную открытую поляну. Волчица (а именно так я чисто интуитивно определил пол этого Зверя) с недоумением бросила на меня взгляд, какое-то мгновение ещё постояла наверху стожка, оценивая, насколько я опасен для неё, а затем спрыгнула вниз. Я же для пущей острастки еще и выстрелил вверх своим холостым патроном: «Не вздумай возвращаться внутрь оклада! Ты там ничем никому не поможешь уже!..»
Волчица легким аллюром стала уходить от меня по бровке канавы, с отчаянием оглядываясь на меня. Затем зашла в болото, поросшее чахлым соснячком.
Я прошел по её следам километра два, пока не увидел, что к ней присоединились ещё два волчьих следа. Неужели после её призыва из оклада удалось прорваться ещё и двум её собратьям, а, возможно, и её детям?! По такому случаю я просалютовал последним оставшимся у меня патроном.
По возвращении к пункту сбора мне удалось выяснить, что ни одного Волка никому добыть не удалось. СтаршОй устроил разнос абсолютно всем – и загонщикам, и стрелкам, угрожая лишением части лицензий на следующий охотничий сезон.
Первых два Волка ушли влево от загонщиков через поле, задолго до подхода к линии стрелков. Затем ушла из оклада старая Волчица, ушла, перепрыгнув поверх флажков, ушла в самом «крепком» месте с минимумом видимости со стороны охотников на стрелковой линии. Пожалуй, это выглядело почти так (фото из Инета):
По ней пальнул дуплетом один из Номеров уже вдогонку, заметив её далеко позади себя.
Ещё один выстрел был сделан одним из стрелков по двум Волкам, промелькнувшим между деревьями внутри оклада.
После этой пальбы почему-то без общей команды некоторые стрелки снялись со своих номеров и стали подтягиваться к пункту первоначального сбора/развода. Вот так была завершена эта последняя коллективная Охота года.
А те двое, чьи следы я увидел рядом со следами «моей» Волчицы, возможно, и были той парой Волчат, по которым промахнулся один из стрелявших. Эта пара затем вышла за край линии флажков, которую оставили на тот момент недисциплинированные стрелки, и присоединилась к «преследуемой» мною Волчице.
******************
В завершение темы привожу небольшой абзац с лирическим оттенком.
Прошли Зима и Весна, вступило в свои права красное Лето. Моя командировка всё ещё продолжалась. В местное Общество Охотников и Рыболовов поступило заявление от одного из руководителей ближайшего совхоза о периодическом исчезновении бычков, находящихся на привязном круглосуточном выпасе. Подозрение пало на кого? – конечно же, на Волков. Обществу Охотников было предписано организовать ночные дежурства вблизи стада бычков.
Мой друг пригласил меня составить ему компанию в одном из его дежурств.
Солнце летом в Псковской области заходит заметно позже в сравнении с Минском. Яркий Закат того дня придавал мне какое-то мажорное настроение. Бычки тянули к нам свои бархатные мордахи вовсе не из желания поиграться или пошалить с нами чуток. Всё было гораздо прозаичнее – после жаркого июньского дня их попросту донимала жажда. Что ж, придётся всем потерпеть до завтра, когда подадут сюда цистерну с водой.
В 100 метрах от стада бычков находился небольшой лесной колок, из которого и можно было ожидать угрозу нападения Серого, если она действительно могла иметь место. Мой друг и расположился в авангардной линии молодых животных, обращённой к этому колку.
Мне же приглянулся один из ласковых бычков, такого вишнёво-красного цвета, который ну просто умолял меня побыть вместе с ним. Я и устроился посидеть рядом. Бычок то лизал мои руки своим шершавым языком, то пытался чмокнуть меня в лицо, а то откровенно жевал рукав или полу моей походной ветровки.
Друг мой переговаривался тихонько со мной почти до самого Заката. Когда Солнышко зашло, он знаком показал мне, что сейчас мы должны замолчать. Бычки начали укладываться спать, кто-то из них легонько покашливал, а кто-то по-человечески вздыхал. Я же устроился у тёплого живота моего Рыжика. Он даже нисколечко не возражал, когда я положил на него свою голову.
Псковское небо в эти вечерние часы почти всегда ещё весьма светлое. Звёзд проглядывало сравнительно немного. Поэтому небесная полусфера в тот момент моё внимание не очень-то и привлекала. В окружающей Тишине гулко проявлялись все самые осторожные звуки – где-то рядом шуршит Мышка, где-то слышится их драчливый писк. Вдруг из близлежащего лесочка донеслось скрипуче-глуховатое журчание песни Козодоя. Вторая половина июня – к чему эта песня? Но факт – она присутствовала в этой ночи!
А из посёлка изредка доносились то какие-то высокие людские голоса, то отрывки музыки, то разноголосый лай собак. Но всё это было как-то созвучно этой тёплой летней ночи.
Телята жевали жвачку и время от времени по-прежнему чего-то тяжело вздыхали. Мой же Рыжик был тих и необыкновенно терпелив к моим беспокойным вращениям у его живота.
В два часа ночи стала заниматься новая, чистая, розовая Заря. И тут вдруг в четырёх-пяти метрах от меня на земле, среди блаженно лежащих бычков раздалась негромкая позывка Полевого Жаворонка – проснулся небесный Певец! И буквально через полминуты полилась чистая и торжественная Песнь в исполнении этого Солиста. Песнь была настолько необычна в этой звенящей утренней тишине, что во мне буквально всё завибрировало! Необычность её исходила ещё и из того, что она исполнялась Жаворонком на Земле, на Полу, как говорят любители. Казалось бы, что из Высоты, из Небесной Сини она должна была бы раздаваться наиболее чистой и симпатичной.
Но вот здесь, в этот предрассветный час, Песня оказалась ничуть не хуже той, «поднебесной», но, возможно, гораздо мелодичней, обворожительней, и до дрожи выворачивающей наизнанку всё моё нутро! Возможно, здесь сказалась та близость в расстоянии, на котором от меня оказался этот классный Певец. Возможно, сыграла свою роль та кристальность летней утренней тишины. Наверняка здесь сработал целый комплекс этих причин и следствий…
А вскоре немного подальше еще один Солист подал свой неповторимый Голос. Дуэт этот звучал почти до самого Восхода Солнца, бесконечно бередя мою душу. С восходом Солнца оба Жаворонка поднялись в Небо и уже оттуда рассыпАли свои трели на большую территорию обширного пастбища. Но Песня звучала уже по-другому, нельзя сказать, что хуже, но иначе, чем на «полу».
Бычки тоже проснулись с Солнышком и стали пощипывать траву. Нам пора было собираться домой – ведь часа через два-три надо уходить на работу.
Никаких Волков, ни четвероногих, ни «двуногих» нам не пришлось наблюдать сегодня у стада мирных бычков. И слава Богу!
