Пасиб, Полянко... с лошадьми работал. Возилсе в детстве. Все нравилось. Только обучать не нравилось.
Утром приходить в конюшню (там особый, лошадиный дух), отвязывать привязаных, выпускать их в загон к тем, которые ночевали в загоне... потом, аккуратно седлать на просушеные потники ту или того, на ком буду пастИ сегодня. Открываеш ворота загона, и они, все, легким, меленьким бЕгом по знакомому маршруту, на дорогу и в степь, в лето, в небо...
Эт было с нерабочими или частично рабочими. А с рабочими - с теми ночь. Ночное.
-------------------------------------
КОВЫЛИНА
В табуне нерабочих, который я пас днем, была трехлетка кобыла, какой-то редкой, совершенно нетипичной масти и осанки. Мне мерещилось, виделось, что и паслась она как-то немножко в стороне, отдельно от остальных.
Белые чулки, поджарый, стройный, рыжевато - белесый круп, черная холка и белая, сизо - седая, густая, длинная грива.
Цвет гривы напоминал ковыль. Я так и назвал ее - Ковылина.
Высокие, красивые ноги, точеные ноздри и огромные, черные глаза на всё лицо. Живая, тонкая, сильная... и какая-то не отсюда.
Все лето, под седло пользовал не очень классных и совсем не беговых лошадей. Табун ведь нерабочий. Молодняк и старые, не очень-то резвые. Бригадир предлагал обучить кого-то из двух-трехлеток, и показывал на Ковылину. (Тогда, ее так называл только я. Имени у нее еще не было. Имена обычно давали после обучения). А мне очень не хотелось ее обучать. Не смог бы.
Проездив все лето на разных случайных лошаденках, я продлил Ковылине юность. И согласен был ездить на доходяжных инвалидах и никчемушных клячах, только бы Она оставалась не обученной. Необъезженной.
Я любовался ею, придумывал всякий бред о ее появлении в этом табуне... и этот мой бред значил для меня больше, чем любые неудобства.
Лето было замечательным. С Ковылиной, степью, солнцем, ветром, жаворонками, щурками, сизоворонками, сусликами и прочими симпатичными жителями... не лето, а песня про степь. Но главной в этом лете была она, Ковылина.
30 августа я сдал ключи от конюшни, а 1 сентября в школу. Табун принял Серёжа Махно. Тоже фанат лошадей, рыбак и охотник...
Где-то в начале ноября Сережа приехал ко мне верхом, по каким-то охотничьим делам. У ворот привязал ... Ковылину.
- Это кто? - я не мог ее узнать.
Грязная, в струпьях, поникшая и потерянная, с совершенно опущенной головой...
Грива обстрижена, в хвосте репьи, колени сбиты... но это была еще она. Хотя, даже глаза уже были совсем не те. И даже не близко.
- Маруська - ответил Серега.
- Бляяааа..... шо вы с ней сделали.... Это ж ... была Ковылина...
- А стала Маруськой.
Начало ноября. У ворот привязана серо-рыже-облезлая лошаденка, от которой абсолютно ни чего не осталось... Была Ковылиной. Стала Маруськой.