Пожалуйста, войдите или зарегистрируйтесь.

Расширенный поиск  

Новости:

ЕСЛИ ВЫ ЗАБЫЛИ ПАРОЛЬ,  А ПИСЬМО ДЛЯ ВОССТАНОВЛЕНИЯ ПАРОЛЯ НЕ ПРИШЛО - СООБЩИТЕ ПО АДРЕСУ   kedrofka@yandex.ru

Автор Тема: Проза и стихи  (Прочитано 197030 раз)

0 Пользователей и 3 Гостей просматривают эту тему.

ШаняАвтор темы

  • Костровой
  • *****
  • Согласие +10486/-0
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 31 307
  • СПАСИБО:
  • - Вы поблагодарили: 94833
  • - Вас поблагодарили: 142502
Re: Проза и стихи
« Ответ #1065 : 25 Сентябрь 2017, 13:52:18 »

Спасибо за  знакомство с  творчеством
Лемерт .Анны Долгаревой.(А.Д.)

с  интересом, и удовольствием  прочла, и познакомилась с  этим  удивительным  человеком.


понравилось  во это настроение.

***
Феи осени пахнут медом, орехами и кострами.
Они касаются листьев, и те из живых становятся золотыми,
они касаются трав, и травы становятся снами,
Мы пережили лето, только немного остыли.

Феи осени касаются трассы, и мы выходим на трассу,
потому что не получается остановиться.
Феи осени прорастают в нас, хотя и не сразу,
золото и лед изнутри проступают в лицах.

К ноябрю феи осени станут темными и пугающими,
огромными всадниками на бесконечной охоте.
Ты идешь по трассе, от себя убегаешь. Они
уже на подходе.
***

Женщины продают яблоки,
стоят у дороги с корзинами, смотрят вдаль.
В корзинах согретый солнцем белый налив.
И женщины ждут, что завтра
будет еда и вода,
не рухнет небо, мимо пройдет беда,
а белый налив ничего не ждет,
он полон сока и жив.

Зерна в нем сладкие, и белая его плоть
наполнена запахом августа и тепла.
Женщины смотрят вдаль, от пыли дорога бела.
В сумерках будет прохладно, время полоть,
ужинать, доставать молоко и хлеба ломоть,
молиться, чтоб завтра Богородица уберегла.

Белое яблоко хрустнет на чьих-то зубах,
брызнет кислым соком, и зерна его упадут
в землю, что от проплешин в траве ряба,
в дикую кашку и резеду,
тонким ростком проклюнется по весне.
Записан

ШаняАвтор темы

  • Костровой
  • *****
  • Согласие +10486/-0
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 31 307
  • СПАСИБО:
  • - Вы поблагодарили: 94833
  • - Вас поблагодарили: 142502
Re: Проза и стихи
« Ответ #1066 : 27 Сентябрь 2017, 20:37:58 »

Превратиться в мелкий дождик,

зарядить на много дней...

И на город толстокожий

тихо падать меж огней.

Или трогать гриву леса,

еле листья шевеля,

или нежностью небесной

гладить сонные поля.

Слиться с речкой безымянной,

целовать людей...

Устать.

А затем в рассвет туманный

поредеть

и перестать.

.........

Глеб Горбовский
Записан

ШаняАвтор темы

  • Костровой
  • *****
  • Согласие +10486/-0
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 31 307
  • СПАСИБО:
  • - Вы поблагодарили: 94833
  • - Вас поблагодарили: 142502
Re: Проза и стихи
« Ответ #1067 : 28 Сентябрь 2017, 08:04:49 »

Мы с тобой проснулись дома.
Где-то лес качает кроной.
Без движенья, без желанья
мы лежим, обнажены.
То ли ласковая дрема,
то ли зов молитвоклонный,
то ли нежное касанье
невесомой тишины.

Уплывают сновиденья,
брезжут светы, брызжут звуки,
добрый мир гудит как улей,
наполняясь бытием,
и, как до грехопаденья,
нет ни смерти, ни разлуки -
мы проснулись, как уснули,
на диванчике вдвоем.

Льются капельки на землю,
пьют воробышки из лужи,
вяжет свежесть в бездне синей
золотые кружева.
Я, не вслушиваясь, внемлю:
на рассвете наши души
вырастают безусильно,
как деревья и трава.

То ли небо, то ли море
нас качают, обнимая,
Обвенчав благословеньем
высоты и глубины.
Мы звучим в безмолвном хоре,
как мелодия немая,
заворожены мгновеньем,
друг во друга влюблены.

В нескончаемое утро
мы плывем на лодке утлой,
и хранит нас голубое,
оттого что ты со мной,
и, ложась зарей на лица,
возникает и творится
созидаемый любовью
мир небесный и земной.

...
Борис Чичибабин
Записан

ШаняАвтор темы

  • Костровой
  • *****
  • Согласие +10486/-0
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 31 307
  • СПАСИБО:
  • - Вы поблагодарили: 94833
  • - Вас поблагодарили: 142502
Re: Проза и стихи
« Ответ #1068 : 28 Сентябрь 2017, 08:44:46 »

Он знает, что в этой огромной Вселенной
есть такая звезда, по которой, царапая
ее голубую искристую кожу,
блуждают осенние, ржавые листья...
И его непрестанно преследует мысль
о своей сопричастности к этой звезде,
он даже лицо закрывает руками,
спасая себя от царапин...

....

Карен Джангиров
Записан

ШаняАвтор темы

  • Костровой
  • *****
  • Согласие +10486/-0
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 31 307
  • СПАСИБО:
  • - Вы поблагодарили: 94833
  • - Вас поблагодарили: 142502
Re: Проза и стихи
« Ответ #1069 : 29 Сентябрь 2017, 15:39:33 »

...что молчание?

как ни гордись им,

на тебя — и обидеться грех.

но из тех, кто не пишет мне писем,

ты не пишешь

всегда

лучше

всех.

......................
И если потом ничего не вспомнится, так даже проще,
Поскольку и прошлое тоже бывает невыносимо,
А нынче большой снегопад, посмотри, заметает площадь,
И это очень красиво, действительно очень красиво.

В такие моменты не надо времени, месяца мая,
Бесперебойного транспорта, рабочих звонков кому-то,
Когда так стоишь посреди этой площади, понимая:
Самое важное в жизни длится считанные минуты.

Решение перевернуть потрепавшуюся страницу;
Миг перед поцелуем, краткий взгляд, телефонная фраза;
Что-нибудь, от чего вправду может многое измениться,
Или даже, того гляди, поменяется всё и сразу.

А нынче глядишь на снега, внимания не привлекая,
Не делая лишних движений, молчания не нарушив,
И тебя настигает огромная тишина, такая,
Что не можешь понять, это - внутри тебя или снаружи.

©Рахман Кусимов


www.youtube.com/watch?v=bWmAr4Lkdoc&list=RDbWmAr4Lkdoc

Записан

ШаняАвтор темы

  • Костровой
  • *****
  • Согласие +10486/-0
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 31 307
  • СПАСИБО:
  • - Вы поблагодарили: 94833
  • - Вас поблагодарили: 142502
Re: Проза и стихи
« Ответ #1070 : 29 Сентябрь 2017, 15:49:01 »

И про то, что у человека всё на роду написано, вы заблуждаетесь. Жизнь -
это не книга, по которой возможно двигаться лишь вдоль написанных
кем-то за Вас строчек. Жизнь - равнина, на которой бессчётное множество
дорог; на каждом шагу новая развилка, и человек всегда волен выбрать,
вправо ему повернуть или влево. А потом будет новая развилка и новый
выбор. Всяк идёт по этой равнине, сам определяя свой путь и направление -
кто на закат, ко тьме, кто на восход, к источнику света. И никогда,
даже в самую последнюю минуту жизни, не поздно взять и повернуть совсем
не в ту сторону, к которой двигался на протяжении долгих лет. Такие
повороты случаются не столь уж редко: человек шёл всю жизнь к ночной
тьме, а напоследок вдруг взял и обернул лицо к восходу, отчего и его
лицо, и вся равнина осветилась другим, утренним сиянием.


Борис Акунин
Записан

ШаняАвтор темы

  • Костровой
  • *****
  • Согласие +10486/-0
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 31 307
  • СПАСИБО:
  • - Вы поблагодарили: 94833
  • - Вас поблагодарили: 142502
Re: Проза и стихи
« Ответ #1071 : 29 Сентябрь 2017, 15:55:37 »

О тебе, пожалуй, не стоит писать ни строчки, потому как в словах обоим ужасно тесно. Поскорее бы время сдвинулось с мертвой точки. Что за точкой – мне доподлинно не известно. 
Я порой предполагаю – в порядке бреда – что за точкой начинается шум прибоя… Я же чувствую, я чую, иду по следу, небо в море отражается голубое… Ты сидишь у края мира, у кромки моря,  прикурив, глядишь на воду завороженно… «Между прочим, - говоришь ты, -и я не спорю, - ведь к чужим мужьям не приходят чужие жены. Если ты стоишь сейчас за спиной и слышишь, если я сижу и знаю, о том, что будет, значит, мы намного дальше, намного выше, не мужья, не жены, даже почти не люди.  Между прочим, - говоришь ты, но губы сжаты, все слова идут потоком, минуя воздух, - мне не важно, как узнала ты, как пришла ты. Я придумал мир, и мир для тебя был создан. Дольше века я прождал тебя у прибоя,  длился день, клубился дымом над вечным морем…"
Море в небе отражается голубое. Я все чувствую, я чую. И я не спорю.

О тебе нельзя, конечно, писать ни строчки. Только думать – осязаемо и детально. 

Но однажды время сдвинется с мертвой точки.

Как известно, мысль слишком материальна.



Светлана Лаврентьева
Записан

ШаняАвтор темы

  • Костровой
  • *****
  • Согласие +10486/-0
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 31 307
  • СПАСИБО:
  • - Вы поблагодарили: 94833
  • - Вас поблагодарили: 142502
Re: Проза и стихи
« Ответ #1072 : 29 Сентябрь 2017, 16:07:08 »

.............

.............Кровью сердца дорогу радую,
липнет цветами у пыли кителя.
Тысячу раз опляшет Иродиадой
солнце землю —
голову Крестителя.
И когда мое количество лет

выпляшет до конца —
миллионом кровинок устелется след
к дому моего отца.
Вылезу
грязный (от ночевок в канавах),

стану бок о бо́к,
наклонюсь
и скажу ему на́ ухо:
— Послушайте, господин бог!
Как вам не скушно
в облачный кисель
ежедневно обмакивать раздобревшие глаза?
Давайте — знаете —
устроимте карусель
на дереве изучения добра и зла!
Вездесущий, ты будешь в каждом шкапу,
и вина такие расставим по́ столу,
чтоб захотелось пройтись в ки-ка-пу
хмурому Петру Апостолу.


А в рае опять поселим Евочек:
прикажи, —
сегодня ночью ж
со всех бульваров красивейших девочек
я натащу тебе.
Хочешь?
Не хочешь?
Мотаешь головою, кудластый?
Супишь седую бровь?
Ты думаешь —
этот,
за тобою, крыластый,

знает, что такое любовь?


Я тоже ангел, я был им —

сахарным барашком выглядывал в глаз,
но больше не хочу дарить кобылам
из севрской му́ки изваянных ваз.


Всемогущий, ты выдумал пару рук,
сделал,
что у каждого есть голова, —
отчего ты не выдумал,
чтоб было без мук
целовать, целовать, целовать?!




Я думал — ты всесильный божище,
а ты недоучка, крохотный божик.
Видишь, я нагибаюсь,
из-за голенища
достаю сапожный ножик.
Крыластые прохвосты!
Жмитесь в раю!
Ерошьте перышки в испуганной тряске!
Я тебя, пропахшего ладаном, раскрою́
отсюда до Аляски!
Пустите!
Меня не остановите.
Вру я,
в праве ли,
но я не могу быть спокойней.


Смотрите —
звезды опять обезглавили
и небо окровавили бойней!


Эй, вы!
Небо!


Снимите шляпу!
Я иду!
Глухо.


Вселенная спит,
положив на лапу
с клещами звезд огромное ухо.


....
[1914 — 1915]

Владимир Маяковский
Записан

Лирими

  • Путешественник
  • *****
  • Согласие +14799/-0
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 22 145
  • СПАСИБО:
  • - Вы поблагодарили: 60800
  • - Вас поблагодарили: 107266
Re: Проза и стихи
« Ответ #1073 : 29 Сентябрь 2017, 16:33:55 »

Раньше среди шаманов ходили толки, будто однажды ночью лесные волки, воя на звезд мерцающие осколки, договорились с небом о странной сделке. Будто они, по крову с теплом тоскуя, вдруг захотели шкуру надеть людскую, стали не волки — люди: крутые скулы, смуглая кожа, мышцы, два метра в холке.
Только одно навеки сковало души — каждый из тех, кто раз договор нарушит, волком хоть на мгновение обернувшись, так и останется яростным серым зверем.
Знаешь, легенда — это такое дело, вроде уже рассказана, улетела, но — обернись, смотри, исчезают тени, старые сказки снова стучатся в двери.

***

Сколько уже не спится седому Ури? Ури идет по дому и много курит. Запад темнеет — будет большая буря, степь за окном как будто серпом примяли. Ветер шумит, раскачивает деревья, враг на пороге, окружена деревня. Где-то вдали стоит полководец Рэму, храброе сердце, юный его племянник.
Рэму, ах, Рэму, серые твои очи, Рэму, ах, Рэму, волосы цвета ночи, Рэму, клинок в руке и сомненья в клочья, Рэму, ну что тебе не сиделось дома.
Рэму, ах, Рэму, верные твои стрелы, Рэму, ах Рэму, правое твое дело, Рэму, твою судьбу застилает белым, Рэму, но я устрою все по-другому.
Ури встает, тверда и упруга поступь, Ури свои шаги отмеряет тростью, Ури не плачет — это, конечно, просто ветер, идущий с запада, свежий, вешний.
Знаешь, вот так бывает, что зачастую, вдруг понимаем, как мы сейчас поступим. Ури идет, деревня уже пустует. Ури, завыв, на битву зовет старейшин.

***

Рэму дерется с дикой повадкой тигра, бой безнадежен, страшен, почти проигран, только и сил на то, чтоб собраться, прыгнуть… Столько врагов — как будто бы и не счесть их… Взгляд его ярок, точен, остёр как бритва — многие полегли в бесполезной битве, но есть похуже вещи, чем быть убитым — сдаться на милость и умирать в бесчестьи.
Стрелы поют — а мы хорошо держались, нам бы удачи — как бы враги бежали! Смерть уже близко — чувствуешь её жало? Сердце трепещет — бабочка на иголке. Кровь на клинке, застыв, отливает медью. Эх, воет ветер.
Только вот… разве ветер?
Кто-то несётся серой клыкастой смертью.
В стане врагов смятенье и крики «Волки!»

***

Рэму, не надо звать меня, тише, тише, Рэму, люби жену, заводи детишек, Рэму, ах, Рэму, что уж теперь попишешь, враг не бежал бы, если бы там я не был.
Рэму, ну что же ты, не грусти, не надо, Рэму, ты чувствуешь — я буду где-то рядом, буду следить мерцающим волчьим взглядом где-то на звездной кромке стального неба.

(С. Лачинов)
Записан
У каждого обещания - своё оправдание
и воздух по весу слов...

ШаняАвтор темы

  • Костровой
  • *****
  • Согласие +10486/-0
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 31 307
  • СПАСИБО:
  • - Вы поблагодарили: 94833
  • - Вас поблагодарили: 142502
Re: Проза и стихи
« Ответ #1074 : 29 Сентябрь 2017, 16:36:33 »

Когда ударит свет в оконце
И вскрикнет ласточка в саду,
Слепой, проснувшийся от солнца,
Глаза откроет в темноту.

Что впереди? Давно немолод.
Давно впотьмах пустынный зрак.
Что зимний день? Там темный холод.
Что летний день? Горячий мрак.

Но есть любимый сон о детстве:
Подсолнух в золотой пыльце
И никаких грядущих бедствий...
Там свет. И мама на крыльце.


Так что ему реальность яви?
Сон, что его врачует стон,
Он предпочесть не только вправе, -
Яснее яви этот сон,

Явней – над этой черной ямой.
И потому над пустотой,
Помедли, свет, помедли, мама,
Гори, подсолнух золотой...
...
Фазиль Эскандер.
Записан

Счастливая с Ветром

  • Охотник
  • *
  • Согласие +22/-0
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 119
  • СПАСИБО:
  • - Вы поблагодарили: 48
  • - Вас поблагодарили: 286
Re: Проза и стихи
« Ответ #1075 : 30 Сентябрь 2017, 12:54:35 »

Золотые капли октября
Соберу в сверкающие звенья.
Разреши поцеловать тебя
Посреди случайного мгновенья.

Я поглажу волосы твои...
Стало небо пасмурным и влажным.
Этот мир придуман для двоих -
Остальное, в сущности, - не важно.

Защищая от осенних гроз,
Я тебя согрею как сумею.
Ожерелье из упавших звезд
Ты наденешь царственно на шею.

Повернись, пожалуйста, ко мне.
Ветер звезды с листьями уносит...
Улыбнись в вечерней тишине -
Ничего, что наступила осень...

П. Давывов
Записан

Счастливая с Ветром

  • Охотник
  • *
  • Согласие +22/-0
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 119
  • СПАСИБО:
  • - Вы поблагодарили: 48
  • - Вас поблагодарили: 286
Re: Проза и стихи
« Ответ #1076 : 04 Октябрь 2017, 10:35:06 »

БАБА-ЯГА

Она надевает розовую футболку с надписью «Ня», она надевает оранжевые носки. Окружающий мир полон ужаса и тоски, но у нее броня. Она выбирает самый дурацкий зонтик, она готовится, как боец, идущий за линию фронта, как космонавт, выходящий в открытый космос. Она надевает сережки с котами. Скоро дождь, болит голова и кости. Ей семьдесят два, и скоро ее не станет, она это знает по-осеннему остро. Она идет, дурацкая и смешная, сережками эмалевыми болтая, сосредоточенная, словно боец спецназа. Они, конечно, достанут ее, но не сразу, она успеет еще побороться. Она проходит между дворов-колодцев, мимо шумных людей, размахивающих руками, мимо злобы и зависти, мимо воды и камня, сумасшедшая, потерянная старуха. Главное – помнить: когда станет постепенно смеркаться и ветер завоет по-особому глухо – то поможет булавка, приколотая на лацкан, поможет розовая футболка и дурацкая шляпка, поможет ждущий дома котенок с мягкими лапками, поможет от черных, страшных, лезущих из подворотен, из водостоков, из глаз незнакомых людей, из чужой тоски.
И мир устоит, останется цел и свободен, пока на артритные ноги она натягивает оранжевые носки.
(А.Д.)
Записан

Счастливая с Ветром

  • Охотник
  • *
  • Согласие +22/-0
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 119
  • СПАСИБО:
  • - Вы поблагодарили: 48
  • - Вас поблагодарили: 286
Re: Проза и стихи
« Ответ #1077 : 04 Октябрь 2017, 10:37:42 »

***
весна закончилась, и ото сна
тяжелой летней ночи мы проснулись
в переплетенье запыленных улиц,
под каковыми пустота без дна.
седые нитки длинных облаков
линялое прошили наше небо.
всегда была – надломленная, недо-
живая, недолюбящая: скол
на зубе спереди, разбитые коленки,
и мяч ловлю – и становлюсь у стенки,
но скоро тридцать – и опять у стенки,
как будто в ожидании расстрела,
как будто доиграла и допела,
но я недоиграла, недопела.
и пустота под каменной брусчаткой,
и в пыльном небе наши отпечатки,
и ветер поднимает листьев веер,
и отраженье больше незнакомо.
у сумасшедших не бывает дома,
и я опять иду туда, где север,
пытаясь вспомнить, как как у сосен тонких
шумело море слюдяной воды,
где до сих пор у белой водной кромки
под толщею песка мои следы.
(А.Д.)
Записан

Счастливая с Ветром

  • Охотник
  • *
  • Согласие +22/-0
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 119
  • СПАСИБО:
  • - Вы поблагодарили: 48
  • - Вас поблагодарили: 286
Re: Проза и стихи
« Ответ #1078 : 07 Октябрь 2017, 11:16:37 »

Всю ночь звучит мелодия дождя,
Тихонько барабанит в ритме вальса.
Окутала вуалью город мгла,
Свет окон манит мокрого скитальца

Звучат литавры грома, словно гонг,
Сжимают сердце звуками набата.
Играют в небе молнии в пинг – понг,
И по стеклу дождинками стаккато.

Летит в ночи мелодия дождя,
Струится нежно, будто звуки скрипки,
В желанном вальсе, трепетно скользя,
Танцуем мы, промокшие до нитки
(с)
Записан

Дима

  • Хранитель Леса
  • *****
  • Согласие +1013/-4
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Мужской
  • Сообщений: 4 640
  • СПАСИБО:
  • - Вы поблагодарили: 4653
  • - Вас поблагодарили: 11011
Re: Проза и стихи
« Ответ #1079 : 07 Октябрь 2017, 15:52:31 »

Спасибо Брымбе, за то, что напомнил об этой прекрасной поэме Бродского.

Колыбельная Трескового мыса


 I

     Восточный конец Империи погружается в ночь. Цикады
     умолкают в траве газонов. Классические цитаты
     на фронтонах неразличимы. Шпиль с крестом безучастно
     чернеет, словно бутылка, забытая на столе.
     Из патрульной машины, лоснящейся на пустыре,
     звякают клавиши Рэя Чарльза.

     Выползая из недр океана, краб на пустынном пляже
     зарывается в мокрый песок с кольцами мыльной пряжи,
     дабы остынуть, и засыпает. Часы на кирпичной башне
     лязгают ножницами. Пот катится по лицу.
     Фонари в конце улицы, точно пуговицы у
     расстегнутой на груди рубашки.

     Духота. Светофор мигает, глаз превращая в средство
     передвиженья по комнате к тумбочке с виски. Сердце
     замирает на время, но все-таки бьется: кровь,
     поблуждав по артериям, возвращается к перекрестку.
     Тело похоже на свернутую в рулон трехверстку,
     и на севере поднимают бровь.

     Странно думать, что выжил, но это случилось. Пыль
     покрывает квадратные вещи. Проезжающий автомобиль
     продлевает пространство за угол, мстя Эвклиду.
     Темнота извиняет отсутствие лиц, голосов и проч.,
     превращая их не столько в бежавших прочь,
     как в пропавших из виду.

     Духота. Сильный шорох набрякших листьев, от
     какового еще сильней выступает пот.
     То, что кажется точкой во тьме, может быть лишь одним -- звездою.
     Птица, утратившая гнездо, яйцо
     на пустой баскетбольной площадке кладет в кольцо.
     Пахнет мятой и резедою.

        II

     Как бессчетным женам гарема всесильный Шах
     изменить может только с другим гаремом,
     я сменил империю. Этот шаг
     продиктован был тем, что несло горелым
     с четырех сторон -- хоть живот крести;
     с точки зренья ворон, с пяти.

     Дуя в полую дудку, что твой факир,
     я прошел сквозь строй янычар в зеленом,
     чуя яйцами холод их злых секир,
     как при входе в воду. И вот, с соленым
     вкусом этой воды во рту,
     я пересек черту

     и поплыл сквозь баранину туч. Внизу
     извивались реки, пылили дороги, желтели риги.
     Супротив друг друга стояли, топча росу,
     точно длинные строчки еще не закрытой книги,
     армии, занятые игрой,
     и чернели икрой

     города. А после сгустился мрак.
     Все погасло. Гудела турбина, и ныло темя.
     И пространство пятилось, точно рак,
     пропуская время вперед. И время
     шло на запад, точно к себе домой,
     выпачкав платье тьмой.

     Я заснул. Когда я открыл глаза,
     север был там, где у пчелки жало.
     Я увидел новые небеса
     и такую же землю. Она лежала,
     как это делает отродясь
     плоская вещь: пылясь.

        III

     Одиночество учит сути вещей, ибо суть их тоже
     одиночество. Кожа спины благодарна коже
     спинки кресла за чувство прохлады. Вдали рука на
     подлокотнике деревенеет. Дубовый лоск
     покрывает костяшки суставов. Мозг
     бьется, как льдинка о край стакана.

     Духота. На ступеньках закрытой биллиардной некто
     вырывает из мрака свое лицо пожилого негра,
     чиркая спичкой. Белозубая колоннада
     Окружного Суда, выходящая на бульвар,
     в ожидании вспышки случайных фар
     утопает в пышной листве. И надо

     всем пылают во тьме, как на празднике Валтасара,
     письмена "Кока-колы". В заросшем саду курзала
     тихо журчит фонтан. Изредка вялый бриз,
     не сумевши извлечь из прутьев простой рулады,
     шебуршит газетой в литье ограды,
     сооруженной, бесспорно, из

     спинок старых кроватей. Духота. Опирающийся на ружье,
     Неизвестный Союзный Солдат делается еще
     более неизвестным. Траулер трется ржавой
     переносицей о бетонный причал. Жужжа,
     вентилятор хватает горячий воздух США
     металлической жаброй.

     Как число в уме, на песке оставляя след,
     океан громоздится во тьме, миллионы лет
     мертвой зыбью баюкая щепку. И если резко
     шагнуть с дебаркадера вбок, вовне,
     будешь долго падать, руки по швам; но не
     воспоследует всплеска.


        IV

     Перемена империи связана с гулом слов,
     с выделеньем слюны в результате речи,
     с лобачевской суммой чужих углов,
     с возрастанием исподволь шансов встречи
     параллельных линий (обычной на
     полюсе). И она,

     перемена, связана с колкой дров,
     с превращеньем мятой сырой изнанки
     жизни в сухой платяной покров
     (в стужу -- из твида, в жару -- из нанки),
     с затвердевающим под орех
     мозгом. Вообще из всех

     внутренностей только одни глаза
     сохраняют свою студенистость. Ибо
     перемена империи связана с взглядом за
     море (затем, что внутри нас рыба
     дремлет); с фактом, что ваш пробор,
     как при взгляде в упор

     в зеркало, влево сместился... С больной десной
     и с изжогой, вызванной новой пищей.
     С сильной матовой белизной
     в мыслях -- суть отраженьем писчей
     гладкой бумаги. И здесь перо
     рвется поведать про

     сходство. Ибо у вас в руках
     то же перо, что и прежде. В рощах
     те же растения. В облаках
     тот же гудящий бомбардировщик,
     летящий неведомо что бомбить.
     И сильно хочется пить.

        V

     В городках Новой Англии, точно вышедших из прибоя,
     вдоль всего побережья, поблескивая рябою
     чешуей черепицы и дранки, уснувшими косяками
     стоят в темноте дома, угодивши в сеть
     континента, который открыли сельдь
     и треска. Ни треска, ни

     сельдь, однако же, тут не сподобились гордых статуй,
     невзирая на то, что было бы проще с датой.
     Что касается местного флага, то он украшен
     тоже не ими и в темноте похож,
     как сказал бы Салливен, на чертеж
     в тучи задранных башен.

     Духота. Человек на веранде с обмотанным полотенцем
     горлом. Ночной мотылек всем незавидным тельцем,
     ударяясь в железную сетку, отскакивает, точно пуля,
     посланная природой из невидимого куста
     в самое себя, чтоб выбить одно из ста
     в середине июля.

     Потому что часы продолжают идти непрерывно, боль
     затухает с годами. Если время играет роль
     панацеи, то в силу того, что не терпит спешки,
     ставши формой бессоницы: пробираясь пешком и вплавь,
     в полушарьи орла сны содержат дурную явь
     полушария решки.

     Духота. Неподвижность огромных растений, далекий лай.
     Голова, покачнувшись, удерживает на край
     памяти сползшие номера телефонов, лица.
     В настоящих трагедиях, где занавес -- часть плаща,
     умирает не гордый герой, но, по швам треща
     от износу, кулиса.

        VI

     Потому что поздно сказать "прощай"
     и услышать что-либо в ответ, помимо
     эха, звучащего как "на чай"
     времени и пространству, мнимо
     величавым и возводящим в куб
     все, что сорвется с губ,

     я пишу эти строки, стремясь рукой,
     их выводящей почти вслепую,
     на секунду опередить "на кой?",
     с оных готовое губ в любую
     минуту слететь и поплыть сквозь ночь,
     увеличиваясь и проч.

     Я пишу из Империи, чьи края
     опускаются в воду. Снявши пробу с
     двух океанов и континентов, я
     чувствую то же почти, что глобус.
     То есть дальше некуда. Дальше -- ряд
     звезд. И они горят.

     Лучше взглянуть в телескоп туда,
     где присохла к изнанке листа улитка.
     Говоря "бесконечность", в виду всегда
     я имел искусство деленья литра
     без остатка на' три при свете звезд,
     а не избыток верст.

     Ночь. В парвеноне хрипит "ку-ку".
     Легионы стоят, прислонясь к когортам,
     форумы -- к циркам. Луна вверху,
     как пропавший мяч над безлюдным кортом.
     Голый паркет -- как мечта ферзя.
     Без мебели жить нельзя.

        VII

     Только затканный сплошь паутиной угол имеет право
     именоваться прямым. Только услышав "браво",
     с полу встает актер. Только найдя опору,
     тело способно поднять вселенную на рога.
     Только то тело движется, чья нога
     перпендикулярна полу.

     Духота. Толчея тараканов в амфитеатре тусклой
     цинковой раковины перед бесцветной тушей
     высохшей губки. Поворачивая корону,
     медный кран, словно цезарево чело,
     низвергает на них не щадящую ничего
     водяную колонну.

     Пузырьки на стенках стакана похожи на слезы сыра.
     Несомненно, прозрачной вещи присуща сила
     тяготения вниз, как и плотной инертной массе.
     Даже девять-восемьдесят одна, журча,
     преломляет себя на манер луча
     в человеческом мясе.

     Только груда белых тарелок выглядит на плите,
     как упавшая пагода в профиль. И только те
     вещи чтимы пространством, чьи черты повторимы: розы.
     Если видишь одну, видишь немедля две:
     насекомые ползают, в алой жужжа ботве, --
     пчелы, осы, стрекозы.

     Духота. Даже тень на стене, уж на что слаба,
     повторяет движенье руки, утирающей пот со лба.
     Запах старого тела острей, чем его очертанья. Трезвость
     мысли снижается. Мозг в суповой кости
     тает. И некому навести
     взгляда на резкость.

        VIII

     Сохрани на холодные времена
     эти слова, на времена тревоги!
     Человек выживает, как фиш на песке: она
     уползает в кусты и, встав на кривые ноги,
     уходит, как от пера -- строка,
     в недра материка.

     Есть крылатые львы, женогрудые сфинксы. Плюс
     ангелы в белом и нимфы моря.
     Для того, на чьи плечи ложится груз
     темноты, жары и -- сказать ли -- горя,
     они разбегающихся милей
     от брошенных слов нулей.

     Даже то пространство, где негде сесть,
     как звезда в эфире, приходит в ветхость.
     Но пока существует обувь, есть
     то, где можно стоять, поверхность,
     суша. И внемлют ее пески
     тихой песне трески:

     "Время больше пространства. Пространство -- вещь.
     Время же, в сущности, мысль о вещи.
     Жизнь -- форма времени. Карп и лещ --
     сгустки его. И товар похлеще --
     сгустки. Включая волну и твердь
     суши. Включая смерть.

     Иногда в том хаосе, в свалке дней,
     возникает звук, раздается слово.
     То ли "любить", то ли просто "эй".
     Но пока разобрать успеваю, снова
     все сменяется рябью слепых полос,
     как от твоих волос".

        IX

     Человек размышляет о собственной жизни, как ночь о лампе.
     Мысль выходит в определенный момент за рамки
     одного из двух полушарий мозга
     и сползает, как одеяло, прочь,
     обнажая неведомо что, точно локоть; ночь,
     безусловно, громоздка,

     но не столь бесконечна, чтоб точно хватить на оба.
     Понемногу африка мозга, его европа,
     азия мозга, а также другие капли
     в обитаемом море, осью скрипя сухой,
     обращаются мятой своей щекой
     к элекрической цапле.

     Чу, смотри: Алладин произносит "сезам" -- перед ним золотая груда,
     Цезарь бродит по спящему форуму, кличет Брута,
     соловей говорит о любви богдыхану в беседке; в круге
     лампы дева качает ногой колыбель; нагой
     папуас отбивает одной ногой
     на песке буги-вуги.

     Духота. Так спросонья озябшим коленом пиная мрак,
     понимаешь внезапно в постели, что это -- брак:
     что за тридевять с лишним земель повернулось на бок
     тело, с которым давным-давно
     только и общего есть, что дно
     океана и навык

     наготы. Но при этом -- не встать вдвоем.
     Потому что пока там -- светло, в твоем
     полушарьи темно. Так сказать, одного светила
     не хватает для двух заурядных тел.
     То есть глобус склеен, как Бог хотел.
     И его не хватило.

        X

     Опуская веки, я вижу край
     ткани и локоть в момент изгиба.
     Местность, где я нахожусь, есть рай,
     ибо рай -- это место бессилья. Ибо
     это одна из таких планет,
     где перспективы нет.

     Тронь своим пальцем конец пера,
     угол стола: ты увидишь, это
     вызовет боль. Там, где вещь остра,
     там и находится рай предмета;
     рай, достижимый при жизни лишь
     тем, что вещь не продлишь.

     Местность, где я нахожусь, есть пик
     как бы горы. Дальше -- воздух, Хронос.
     Сохрани эту речь; ибо рай -- тупик.
     Мыс, вдающийся в море. Конус.
     Нос железного корабля.
     Но не крикнуть "Земля!".

     Можно сказать лишь, который час.
     Это сказав, за движеньем стрелки
     тут остается следить. И глаз
     тонет беззвучно в лице тарелки,
     ибо часы, чтоб в раю уют
     не нарушать, не бьют.

     То, чего нету, умножь на два:
     в сумме получишь идею места.
     Впрочем, поскольку они -- слова,
     цифры тут значат не больше жеста,
     в воздухе тающего без следа,
     словно кусочек льда.

        XI

     От великих вещей остаются слова языка, свобода
     в очертаньях деревьев, цепкие цифры года;
     также -- тело в виду океана в бумажной шляпе.
     Как хорошее зеркало, тело стоит во тьме:
     на его лице, у него в уме
     ничего, кроме ряби.

     Состоя из любви, грязных снов, страха смерти, праха,
     осязая хрупкость кости', уязвимость паха,
     тело служит в виду океана цедящей семя
     крайней плотью пространства: слезой скулу серебря,
     человек есть конец самого себя
     и вдается во Время.

     Восточный конец Империи погружается в ночь -- по горло.
     Пара раковин внемлет улиткам его глагола:
     то есть слышит собственный голос. Это
     развивает связки, но гасит взгляд.
     Ибо в чистом времени нет преград,
     порождающих эхо.

     Духота. Только если, вздохнувши, лечь
     на спину, можно направить сухую речь
     вверх -- в направленьи исконно немых губерний.
     Только мысль о себе и о большой стране
     вас бросает в ночи от стены к стене,
     на манер колыбельной.

     Спи спокойно поэтому. Спи. В этом смысле -- спи.
     Спи, как спят только те, кто сделал свое пи-пи.
     Страны путают карты, привыкнув к чужим широтам.
     И не спрашивай, если скрипнет дверь,
     "Кто там?" -- и никогда не верь
     отвечающим, кто там.

        XII

     Дверь скрипит. На пороге стоит треска.
     Просит пить, естественно, ради Бога.
     Не отпустишь прохожего без куска.
     И дорогу покажешь ему. Дорога
     извивается. Рыба уходит прочь.
     Но другая, точь-в-точь

     как ушедшая, пробует дверь носком.
     (Меж собой две рыбы, что два стакана).
     И всю ночь идут они косяком.
     Но живущий около океана
     знает, как спать, приглушив в ушах
     мерный тресковый шаг.

     Спи. Земля не кругла. Она
     просто длинна: бугорки, лощины.
     А длинней земли -- океан: волна
     набегает порой, как на лоб морщины,
     на песок. А земли и волны длинней
     лишь вереница дней.

     И ночей. А дальше -- туман густой:
     рай, где есть ангелы, ад, где черти.
     Но длинней стократ вереницы той
     мысли о жизни и мысль о смерти.
     Этой последней длинней в сто раз
     мысль о Ничто; но глаз

     вряд ли проникнет туда, и сам
     закрывается, чтобы увидеть вещи.
     Только так -- во сне -- и дано глазам
     к вещи привыкнуть. И сны те вещи
     или зловещи -- смотря кто спит.
     И дверью треска скрипит.

Иосиф Бродский 1975г.