Сказ o Бэте, Бэтине, их дитёнке Бэтинёнке и… немного о других… (ч.III)«Сказ» как «сказка»? Нет и нет, здесь только быль!
А вот тут Альфин…
В следующий приезд на эту дачу Чёрный Дрозд уже не пел на участке моего друга, а сместился на край лесного массива – туда увела, вероятно, его подруга. Участок заняли Певчие Дрозды. Но не Альфин.
Первая встреча для меня явилась полной неожиданностью. Я стоял на краю только что отрытой траншеи, рядышком лежала лопата, по черенку которой прямо
КО МНЕ, и только
КО МНЕ, целенаправленно
КО МНЕ шёл… Певчий Дрозд! Оторопев от увиденного, я стал протирать глаза – не померещилось ли всё это мне? А Дрозд приостановился, хитро склонил набок голову, взглянул на меня с каким-то задором, как будто говоря «Привет! Давай знакомиться!». Не дождавшись от меня хоть каких-то вразумительных слов, он внимательно посмотрел мне в глаза, а затем подёрнул крылышками, как будто человек плечами, сошёл с лопаты и спокойно, безо всякой спешки стал выискивать в траве какую-то мелкую живность-корм буквально в метре-полутора от меня. В этой Птице я определил самочку – она была по-женски красива и миниатюрна. Как позже выяснилось, я оказался прав.
Моя новая знакомая до вечера ещё много раз прилетала к нам на участок, выхватывая червей у меня чуть ли не из-под лопаты и унося их своей ребятне куда-то на край леса за 70 метров. Вечером же, когда птичьи заботы о кормлении потомства затихли, на нашем участке песней обозначил себя Дрозд-самец. Песня была весьма посредственной, с шепелявостью, треском и всевозможными помарками. Единственное колено, которое заслуживало внимания, – это чисто дроздовое «Иди кум, иди кум… чай пить, чай пить!». Я предположил, что он является мужем моей знакомой Леди. И хотя бы уже только потому он заслуживает моего уважения.
А Альфин по-прежнему пел где-то вдали на своём участке. На расстоянии не так отчетливо были слышны в его песне какие-то недочеты. И она звучала свежее и громче, чем у моего ближайшего соседа, которого я назвал Бэтин (по второй букве греческого алфавита «бета»). Ну, а самочке, как само собой разумеющееся, досталось имя «бета», которое я подкорректировал на Бэта.
Утрoм следующего дня моего пребывания здесь с самого рассвета Бэтин старательно «опевал» свой кормовой участок, центром которого оказались именно наши шесть соток. Он присаживался то на провода дачной энергосети, то на высоченную грушу или такую же черешню, а то и вовсе на конёк крыши соседского дома или нашего гаража-сарая.
Пел он до 6-ти часов утра, а потом отправлялся кормиться сам и совместно с Бэтой кормить своё потомство.
А сама Бэта появлялась возле меня в седьмом часу утра. Она присаживалась на нижнюю веточку маленькой сливы-подростка и, сугубо по-женски склонив свою точёную головушку набок, вежливо приветствовала меня «Цк!.. Доброе утро! Разрешите в гости к вам? Цк!». Я не менее вежливо и с огромной радостью расшаркивался перед ней «Добро пожаловать, милая Бэтушка! Счастлив тебя видеть здесь!».
И она прыгала ко мне на разрабатываемую мной грядку и опять почти из-под лопаты выхватывала земляных червей. Набрав их полный клюв, Бэта быстренько пробегала по всей только что взрыхленной лопатой небольшой территории, просматривая, не пропустила ли где ещё добычу.
Затем снова подбегала ко мне, заглядывала мне в глаза и спрашивала: «А будет ли что-то ещё для меня?». «Будет, обязательно будет! – отвечал я ей. – Ты только приходи!». И действительно, через минуту-другую она была снова здесь. Появлялась всегда незаметно, как волшебное привидение, совершенно бесшумно огибая все кустики, все веточки яблонь, груш, слив, никогда не задевая сетку забора. Ей всё здесь было знакомо до мелочей – ведь здесь был её дом! Сказав это, я не оговорился – с прошлого года под свесом крыши гаража-сарая на повешенной на стенке деревянной садовой лестнице красовалось любовно свитое дроздами гнёздышко со следами «детской неожиданности» на этой самой стене. Я предполагаю, что это было гнездо именно Бэты.
Моя прекрасная Бэта, прилетев на участок, подходила ко мне так близко, что я не мог сфокусироваться на нее, чтобы сделать её портретный снимок. Это расстояние часто составляло всего полметра-метр. Я таял от счастья, что мне так доверяет это миленькое существо. Почти в упор я мог разглядывать её каждое пёрышко цвета хаки на спинке, её каждую капельку-веснушку на светлой грудке, её доверчивые чёрные глазёнки, озорно глядящие на меня.
Взлетая с земли, Бэта иногда чуть ли не задевала крылышком моё лицо так, что я ощущал дуновение ветерка, создаваемое её маховыми пёрышками. И мне приходилось инстинктивно увёртываться от траектории её полёта, хотя я чётко понимал, что никакого столкновения со мной Бэта не допустит. Эти моменты для меня были верхом блаженства! Значит, она приняла меня в свой Мир, в своё Живое жизненное Пространство!
А когда она неожиданно привела ко мне своего несмышлёного Дитёнка-слётка и устроила его на перилах нашего временного крылечка, это для меня стало пределом всему мыслимому и немыслимому. Это был знак наивысшего доверия ко мне и к моему другу Сан-Санычу, хотя с ним у неё были более сдержанные отношения.
Бэта строго по два раза подносила своему Бэтинёнку по пучку красненьких дождевых червей, а следующие несколько раз уносила, вероятно, в гнездо другим оставшимся там ребятишкам.
Находящийся радом со мной Бэтинёнок, сытый и довольный абсолютно всем, блаженно засыпал на временных перилах нашего временного крыльца. Я тоже пребывал в не меньшем блаженстве, созерцая всю эту идиллическую картинку.
Не все снимки здесь должного качества, но будем считать, что все они несут определённую информационную нагрузку...
Продолжение следует.